Голос ангела [cборник] - Юлия Добровольская

Благодаря моей подруге и — отчасти — напиткам, принесенным Суреном и выставленным хозяйкой, атмосфера постепенно разрядилась, и мы уже болтали и хохотали, как будто всю жизнь провели в одной компании.

Неожиданно раздался звонок. Нуся взяла трубку.

— Да? — И вдруг ее лицо преобразилось. — Вася! Ты где? — Она сияла и только что не визжала от счастья. — Да! Конечно!.. Счастье мое!.. Жду!

Она посмотрела на нас обалдевшими глазами и сказала:

— В Мадриде забастовка.

Видя, что нам не стало понятней, она добавила:

— Профессора бастуют.

А-а, вон что!.. — сказали мы оба своим видом, словно это объясняло все.

Нуська, в конце концов, все же пришла себя и, расхохотавшись, пояснила:

— Мой Вася… Василий Владимирович читает курс лекций в Мадридском университете. А их профессора устроили недельную забастовку. Вот он и решил махнуть на родину. Не сидеть же там неделю…

Я не подала виду, что имя Вася… Василий Владимирович слышу впервые.

Нуся рассеянно поставила еще один прибор на стол. Она уже витала где–то над трассой Пулково — Петербург.

Когда раздался звонок в прихожей, ее снесло из–за стола.

Огромный, как шкаф, Вася схватил в охапку нашу нехрупкую Нусю и кружил ее по прихожей. Под ноги полетела его стильная овчинная шляпа. Туда же чуть было не отправился букет нежно–розовых роз.

Потом наступила тишина. Если не считать утробного рычания страстно целующихся мужчины и женщины…

Мы с Суреном выковыривали остатки торта из наших тарелок, не поднимая глаз.

Нуся представила всех друг другу.

Вася оказался еще коммуникабельней моей подруги, и через несколько минут все были на «ты». Кроме нас с Суреном, разумеется…

Вася вывалил на стол новую порцию яств. Мадридских в том числе.

Мы еще немного понасыщались и стали замечать, что в Нусиной комнате становится все теснее. Нас с Суреном просто размазывало по стенам…

— Ой, Татка, где бы мне тебя положить, чтобы… чтобы мы тебе не мешали спать? — Нуся была бесхитростна.

— На кухне… — растерянно сказала я. — У тебя большая кухня, мне там будет хорошо.

Вася смотрел недоуменно то на меня, то на моего спутника, то на свою возлюбленную: о чем вы, ребята?..

Нуся всем своим видом отвечала ему: я тебе потом все…

Вмешался Сурен:

— Я могу поселить вас у себя. — И, словно поясняя остальным ситуацию: — У меня две комнаты…

— Ну вот, все решаемо! — обрадовалась Нуся, даже не дожидаясь моего согласия.

Дольше оставаться в Нусиной квартире было нетактично: нас здесь уже не видели.

Перед выходом подруга утащила меня в кухню и сунула в руку пузырек с какими–то пилюлями.

— Одну желтую и одну голубую… не раньше, чем за полчаса… до.

— До чего?.. О чем ты, Нуся?

— Это вместо резинок.

— Но я не собираюсь…

— Ну, мало ли! Вдруг соберешься. Бери с нас пример! — И ее глаза засияли.

Мне стало завидно… и обидно: что же это я такая… увечная?

Но, когда мы пришли к Сурену, все встало на свои места.

В мое распоряжение была предоставлена гостиная.

Следующий день и следующий — до самой пятницы — мы весело проводили время в нашей теплой компании. Сходили на новый американский блокбастер, на камерный концерт, съездили в Петродворец. Ужинали в ресторанах, каждый раз в другом. Я забыла обо всем на свете — я словно только что родилась, и жизнь моя только начинается…

Однажды, вернувшись домой, мы с Суреном хохотали над чем–то в прихожей. Я покачнулась, разуваясь, и он подхватил меня.

Наш смех оборвался. Мы стояли совсем близко, почти прижавшись друг к другу. Сурен обнял меня. Внутри поднялась внезапная паника. Захотелось броситься опрометью из квартиры, лишь бы не испортить всего того, что было в эти несколько дней — таких легких, таких светлых и беспечных.

Да, порой меня посещало то самое смятение чувств, которое, вероятно, сопутствует влюбленности, которое я испытала впервые много–много лет тому назад. Но это происходило в совершенно неподходящий момент и быстро улетучивалось. Словно некий автомат–предохранитель отключал напряжение — ведь когда–то это было пресечено не самым деликатным образом.

И опять он понял, что меня нужно отпустить.

Я села и, глядя в пол, сказала:

— Сурен, простите меня. Я не хотела вас обманывать…

— О чем вы?

— Я не смогу быть вашей… вашей любовницей.

— Мне не нужна любовница, — сказал он. — Мне нужна возлюбленная. Это разные вещи.

— Наверно, возлюбленной я тоже не смогу стать… — Я была на грани слез.

— А другом? — Он приподнял мое лицо.

— Другом смогу, — сказала я.

— Вот и хорошо. Будем друзьями. — Он улыбнулся.

Я была ему безмерно благодарна.

Утром в пятницу позвонила Нуся и предложила присоединиться к ним с Васей — они едут на дачу друзей, там сейчас пусто, хозяев нет. Зато есть баня и рыбалка.

Я передала Сурену ее предложение, он обрадованно согласился.

На место прибыли уже в сумерках.

Мужчины принялись топить дом и баню, а мы с Нусей — готовить ужин. На удивление, и в доме, и в бане очень скоро стало тепло.

Стол накрыли прямо в предбаннике.

— Банные фанаты заклеймили бы нас позором! — сказал Вася. — Ты не фанат, случайно? — спросил он Сурена.

— Нет, я сочувствующий, — ответил тот.

— А ты? — Это Вася ко мне.

— Я присоединившаяся.

— Вот и славно, трам–пам–пам! — Вася обнял Нусю и спросил: — Ну кто первый?

Нуся деликатно предложила:

— Девочки!

Вася был слегка разочарован — он, вероятно, совсем по другим критериям делил наше общество на пары — но взял себя в руки:

— Ладно, девочки так девочки! Вперед!

Нуся, разумеется, сразу поставила меня к стенке:

— Ну, рассказывай!

— Не о чем… — сказала я.

Она разочарованно хлопнула себя по пышным голым бедрам.

— Да, ребята… — сказала только она.

На ее не менее пышной груди и под ней ясно читались весьма характерные темные пятна.

Потом пошли мальчики.

Мы слушали громкие шлепки веников, их вопли и забавлялись — взрослые, солидные мужчины, а бесятся, как дети. Почему–то мне было ужасно приятно, что Сурен такой… ну, вот такой.

Как бы мне хотелось съехать со всех катушек — как это бывало, когда мы проводили время наедине с Нуськой.

— Выпей–ка водочки.

Она словно услышала мои мысли. Я подумала как раз: а не снять ли напряжение испытанным народным средством?

Но это не очень помогло. Правда, и не помешало.

Через какое–то время Вася с Нусей плюнули на наши с Суреном заморочки и отправились париться вдвоем.

Сурен рассказывал мне о забавном случае в бане пионерлагеря, я хохотала и, глядя в задорные глаза моего собеседника, едва держалась, чтобы не сказать: «Слушай! Давай кончим валять дурака! Ну ладно, я… я — ущербная женщина, но ты ведь мужик, возьми ситуацию в свой руки!..»

Но — нет. Я все еще не могла ни проломить, ни перепрыгнуть китайскую стену фундаментального благородного воспитания, унизанную колючей проволокой стереотипов.

Следующий день прошел в том же духе. Мы погуляли по лесу, нажарили шашлыков. Намеченная рыбалка, правда, не состоялась по причине отсутствия удочек у рыболовов. Подурачились вдосталь. А к вечеру субботы Вася вызвал по своему мобильному телефону такси, и мы покинули место нашего буйного веселья — Васе утром улетать, а мне вечером на поезд.

На прощание Сурен спросил Васю:

— Когда там следующая забастовка в твоем Мадриде?

Вася расхохотался, и они обнялись, как закадычные друзья.

— У меня через три недели курс кончается, — сказал он. — К Новому году возвращаюсь. Соберемся?

Мы с Суреном еще немного поболтали на кухне и решили лечь спать — оба были слегка уставшими. Главным образом из–за почти бессонной ночи на даче.

Нуся с Васей уложили нас в крошечной комнатушке без дверей. Вторая — та, в которой разместились они — вообще не была комнатой, это был аппендикс кухни. Они поерзали на своей узкой скрипучей тахте, болтая шепотом о чем–то веселом, с трудом сдерживая смех, и ушли.

— Мы пошли в баню! — крикнула Нуся. — До утра не ждите.

— Спокойной ночи! — сказали мы.

— Ну уж дудки! — хохотнул Вася и хлопнул дверью.

Я слушала дыхание Сурена, а сама старалась дышать неслышно. Мы были на расстоянии вытянутой руки друг от друга: я на раскладушке, а он рядом на полу. Уйти на освободившийся топчан никто из нас не решился тем не менее.

Но заснуть я не могла и здесь, в доме Сурена. Я ворочалась почти без мыслей. Точнее, их было так много, что сосредоточиться на чем–нибудь было трудно.

Глянув в очередной раз на часы — без четверти два, — я пошла на кухню: после острых шашлыков и соусов я никак не могла утолить жажду.